Глава тридцать первая
Часть третья
 
Глава 31
 
 
 
I
 
Был ясный весенний день, когда скорая помощь привезла Джэн домой. Когда они вынесли ее из машины и она увидела кусочек неба над головой в узком просвете между домами, ей показалось, что такого неба, как здесь, нет больше нигде в мире, и свет лучей, отраженных белой стеной дома, был тот самый свет, который столько раз снился ей во сне и который она уже не надеялась больше увидеть. Прихотливо разросшиеся герани, ярко пылающие в оконных ящиках, неопрятный запущенный фасад дома, ряды грязноватых домов, террасами поднимающиеся над улицей, женщины, наблюдающие за скорой помощью, лениво перегнувшись через перила, дети, возбужденно бегущие к ним по дороге, боясь пропустить чтонибудь интересное,– все это была жизнь. И когда Дорин открыла двери их квартирки, сердце ее переполнило мучительное чувство – она возвращалась домой.
Джэн с удовлетворением вдохнула тяжелый, спертый воздух их квартирки – все, как обычно. Все здесь было знакомым, даже запах. Санитары положили ее на постель и, пожелав удачи, уехали.
Наступил миг, о котором она так часто мечтала,– миг, к которому она стремилась в отчаянной и беспрерывной тоске, как узник, который ищет выхода из своей камеры. Она была дома, она была свободна, и сегодня гиацинт, подаренный Бартом, выпустил наружу зеленые стрелки, среди которых уже угадывались очертания бутона.
Да, все в их комнате было знакомым и родным – диваны с яркими покрывалами и подушечками, картинки на стенах, ваза с цветами на столе. На ее постели было новое ситцевое покрывало, нежнорозовое, с васильками. Джэн провела рукой по его блестящей поверхности и сияющими глазами взглянула на Дорин.
–О Дор, какое чудесное покрывало! Ну право, зачем ты…
Дорин смотрела на нее с улыбкой.
–Я знала, что оно тебе понравится. Это я купила два куска из остатков материи, попорченной огнем, и подпаленные места пустила на оборочки. Это почти незамет но, правда?
–Совсем. Здорово ты придумала.
Джэн любовно переводила неторопливый взгляд с одного так хорошо знакомого предмета на другой.
–А теперь я приготовлю нам с тобою по чашечке чаю,– сказала Дорин.
Джэн счастливо вздохнула.
Как чудесно будет снова попробовать настоящего чаю!
Дорин отправилась в кухоньку, и Джэн услышала зна комые звуки – хлопнул газ, забренчали чашки. Потом Дорин вернулась, держа в руке чайник для заварки с носиком, отбитым до середины.
–А ну, чашечку чаю из коричневого чайника, как?
–Великолепно. Может, потому, что у чайника в Пайн Ридже носик был целый, там никогда не было такого вкусного чая.
–Да уж наверное.
Дорин принесла ей дымящийся чай в ее собственной чашке на подносе, который они когдато купили вместе в лавке случайных вещей на Буркстрит.
–О Дор, это такое блаженство снова быть дома!– воскликнула Джэн, и на глазах у нее показались слезы.
Барт пришел к чаю, и в маленькой квартирке стало весело и шумно. Джэн никогда еще за эти месяцы столько не ела, сколько сейчас, и она шумно восхищалась вкусной стряпней Дорин.
–Просто объедение,– повторяла она.– В Пайн Ридже всегда чувствуешь, что это все варенопереварено… А у тебя…
Дорин и Барт опасались, что путешествие в машине окажется тяжелым для Джэн, но оно, казалось, только оживило ее.
Дорин расчесала спутанные волосы сестры.
–Я никак не могла их распутать,– жаловалась Джэн.– Когда мне было плохо, они у меня все спутались, и ни у кого времени не было, чтоб меня причесать.
Волосы у нее стали прямые и тяжелые от пропитавшего их горячечного пота, и теперь Дорин заплела их в две смешные короткие косички с голубыми бантиками, которые торчком стояли у зардевшихся щек Джэн.
–Ты все хорошеешь,– сказал Барт. Тяжелое чувство, угнетавшее его с того самого момента, как он узнал, что они должны забрать Джэн из санатория, рассеивалось. В конце концов все складывается не так уж плохо. К тому же пройдет, вероятно, всего несколько недель – и они устроят ее в Рэндуик, Уотерфол или в Спрингвейл.
Джэн переводила взгляд с Барта на Дорин, с Дорин на Барта.
–Я даже рассказать вам не могу, какое это блаженство снова быть дома. Я знала, что сразу начну себя лучше чувствовать, как только меня домой привезут.
Барт нежно потянул ее за косичку. Она поправится. Уж он позаботится об этом.
Дорин смотрела на них обоих. Когда она видела, как сияет Джэн, у нее на душе становилось легче, но мысль о том, что пройдут еще долгие месяцы, прежде чем освободится место в санатории, все же угнетала ее. И дел у нее теперь будет немало. Нужно будет вставать на час раньше, чтобы приготовить завтрак для Джэн и оставить ей чтонибудь на второй завтрак. Потом придет брауновская сестра, чтобы умыть Джэн и убрать в квартире.
«Интересно, какие они, эти брауновские сестры»,– по думала Дорин. Она боялась, что Джэн расстроится. Дорин хотелось бы самой быть дома в первый раз, когда придет сестра, но это невозможно. Она теперь не может упускать ни гроша из того, что можно заработать. Санитар со скорой помощи вручил ей счет на семь гиней. Это был для нее настоящий удар: ей казалось, что уж доставкато больного, разумеется, будет бесплатной. Ладно, она постарается сама оплатить этот счет. У Барта и так забот хватает. В свое время она возмущалась, что он безрассудно истратил деньги на кольцо для Джэн в пору такого безденежья, но сейчас, глядя, как Джэн все время прикасается пальцами к этому кольцу, как она глядит на него, когда думает, что на нее никто не смотрит, Дорин приходила к мысли, что Барт, вероятно, был прав. Обручение по всей форме дает Джэн столь необходимое ей чувство надежности, спокойствия.
 
II
 
На следующее утро к тому времени, как Дорин, наконец, собралась уходить на работу, ей казалось, будто она уже проработала целый трудовой день. Конечно, это замечательно, что Джэн дома, особенно если сама Джэн в таком диком восторге, все это так, но в жизни этой у них будут не одни удовольствия.
Дорин мысленно проверила, ничего ли она не забыла: обед готов, мыло, полотенце и таз для сестры милосердия оставлены, ключи в дворницкой.
Дорин ушла, и Джэн лежала, глядя на закрытую дверь. Она устала и спала неважно, но до чего всетаки заме чательно дома. Она вспомнила, как часто из гор она смотрела на дымовую завесу над Сиднеем и тосковала по дому. Как жаль, что у нее нет сил и она не может встать и принять ванну. Тело было липким от пота, и ночная рубашка насквозь пропиталась им. Дорин оставила ей мочалку и немного теплой воды, чтобы она могла хотя бы промыть глаза, но тело ее тосковало по горячему прикосновению губки. Она попробовала вкусный завтрак, оставленный ей Дорин, но аппетита не было. И всетаки надо есть. Только если она будет есть все, что дают, и выполнять все правила, только тогда она поправится.
Она подняла левую руку, и камешек на ее обручальном кольце сверкнул в лучах электрической лампочки. Вслед за мыслью об их обручении ей в голову тут же пришла и другая мысль: кто была та девушка в машине, которая его поцеловала? И почему Барт так хотел узнать, приходила ли Джэн на скамью в то утро? Снова и снова Джэн повторяла себе, что она не должна его обвинять ни в чем. Какие бы случайные знакомства ни завязались у него в пору, когда он был одинок, он всегда принадлежал ей. Кольцо подтверждало это. Все, что он делал, подтверждало это.
И все же она не могла прогнать из памяти эту сцену: девушка в машине, ее губы прижимаются к его губам, ее рука треплет его волосы. Она никогда не сможет спросить его, кто была эта девушка. И она никогда не узнает, что было между ним и темноволосой девушкой. И она без конца думает об этом. Только теперь ей стал ясен смысл слов Линды: «Когда у тебя чахотка, прощай, любовь». И все же, утешала она себя: «Барт любит меня, он любит меня одну».
Она задремала, и от этой смятенной и беспокойной дремоты ее пробудил тихий голос, спрашивавший:
–Можно к вам?
У постели стояла высокая женщина, казавшаяся еще выше в своем длинном коричневом плаще и высоком сестринском чепце с тесемками, завязанными под подбородком.
–Я сестра Даггин. А вы маленькая мисс Блейкли, правда? Доктор рассказывал мне о вас.
–О, спасибо, что вы пришли,– выдавила из себя Джэн.
Глаза сестры Даггин просияли улыбкой изза очков в стальной оправе, придававших какойто старомодный вид ее округлому мягкому лицу.
–Первое, что я собираюсь сделать,– это помыть вас хорошенько губкой с теплой водой. Как вам это предложе ние?
–Чудесно!– Джэн особенно охотно отзывалась на дружелюбный тон сестры еще и потому, что в это утро, пробуждаясь временами от дремоты, она с ужасом думала о предстоящем визите сестры.
–Ну как теперь себя чувствуем?– спросила сестра, закончив обтирание.
Джэн улыбнулась ей, наслаждаясь ощущением свеже сти и прохладным прикосновением чистой ночной рубахи.
–Я будто заново родилась!
–Вот и хорошо!
Сестра перестелила постель и ловко взбила подушки.
–Вам надо поудобнее голову пристроить на диване. Сегодня я стул в головах поставлю, а потом, может, ваш жених здесь чтонибудь оборудует. Как вы думаете, сможет он?
–Конечно, сможет,– убежденно сказала Джэн.– Он у меня замечательный.
–Я в этом уверена,– улыбнулась сестра Даггин.– А что, если нам теперь выпить по чашечке чаю, прежде чем я начну уборку? Я заядлый водохлеб, так что у меня с собой и щепотка чая есть на случай, если у вас не найдется.
У Джэн комок подступил к горлу. «Ну да, мы нуждаемся в благотворительности, значит, мы так бедны, что у нас и чаю может не оказаться». С горечью, но без возмущения повторяла она про себя эти слова.
Сестра Даггин занялась уборкой квартиры. Она рабо тала тихо и споро. Казалось, она все на свете делает так же тихо и споро.
–Завтра я опять приду,– сказала она, надевая свой длинный коричневый плащ и натягивая перчатки.– А вы будьте умницей, выпейте молочко и съешьте все, что вам сестра оставила, все до крошечки, хорошо?
Джэн пообещала съесть все.
–И спите как можно больше. Сон – замечательный цели тель.
Она потрепала Джэн по руке и вышла так же незаметно, как и пришла. В ушах Джэн еще стояло ее прощальное благословение, произнесенное скороговор кой.
 
III
 
Когда Джэн осталась одна, самые разнообразные трудности, которых не существовало, когда с ней была Дорин, и которые теряли остроту в присутствии сестры Даггин, стали снова осаждать ее. Она долго лежала, глядя на часы и напоминая себе, что уже пора есть. Еда была в кухне на подносе, но мысль о том, что нужно встать с постели и пойти на кухню, мучила ее целый час, прежде чем она заставила себя сделать это. Ноги у нее подгибались, и, чтобы пересечь комнату, ей приходилось хвататься то за стол, то за стулья. Джэн даже не подозревала, что так ослабла. Она перенесла каждый предмет по отдельности на столик возле кровати, не решаясь нести все сразу на подносе. Потом она долго лежала, прежде чем заставила себя есть. Ей не хватало общества миссис Карлтон. Было чтото неестественное в этом завтраке в одиночку. И не верилось, что прошло всего четыре часа с тех пор, как ушла Дорин, и что должно пройти еще по крайней мере пять часов, прежде чем она вернется.
После обеда она все время спала, почувствовав, наконец, глубокую усталость после переезда из санатория, и проснулась она уже затемно от яркого света электрической лампы, когда Дорин открыла дверь.
–Ну, как прошел день?
Ей показалось, что голос Дорин звучит слишком громко и нетерпеливо.
В первое мгновение Джэн не могла припомнить, где она. Потом она пришла в себя и улыбнулась.
–Все было очень мило.
–Весь обед съела?
–Все до крошки.
–А как выглядит брауновская сестра? Страшное чуди ще?
–Да нет, она чудесная. Милейшее и добрейшее сущес тво, симпатичнее просто трудно себе представить. И она ничем не напоминает тебе о том, что работает бесплатно.
–Вот эта новость для меня приятней всего.
Дорин едва успела закончить мытье посуды после обеда, как раздался стук в дверь. Это была домохозяйка. У Джэн оборвалось сердце. Если ты платишь квартплату вовремя, домохозяйка заглядывает только затем, чтоб сделать какоенибудь замечание. А что, если хозяйка возражает против ее возвращения домой? В санатории ей приходилось слышать и о таких случаях.
Дорин вышла и затворила за собой дверь. Джэн напрягала слух, но они, наверно, пошли в контору хозяйки. Джэн сердилась на сестру. Как это глупо со стороны Дорин: всегда все старается скрыть от нее.
Миссис Смит тщательно прикрыла за собой дверь конто ры.
–Вы не предупредили меня, что снова привозите сюда сестру,– сразу выпалила она.
–А я не предполагала, что должна обязательно предупреждать вас.– Голос у Дорин дрожал, хотя она и старалась сохранять спокойствие.
–Как же это не обязательно, если вы привозите тяжелобольную девушку в мою собственную квартиру?
–Так вот и не обязательно. Вы сдавали квартиру на двоих, и я вносила квартплату за двоих все время, пока сестры моей не было, так что, естественно, я думала, что это – мое дело, привожу я ее сюда или нет.
Домохозяйка остановила на Дорин жесткий взгляд своих круглых глазок. У нее была привычка плотно сжимать рот, так что губы становились едва заметными. Дорин молчала, неловко переминаясь с ноги на ногу.
–Это противозаконно привозить человека с инфекционным заболеванием в дом, где живут здоровые люди, и я не позволю, чтобы у меня в квартире жили туберкулезные.
–Мы платим за квартиру и никого не беспокоим, не понимаю, на что вы можете жаловаться.
–Ну так знайте, вам придется выехать, вот и все.
–Но, миссис Смит, нам же некуда деться!
–Это не мое дело. Мое дело содержать дом и смотреть, чтобы никто из жильцов не мог жаловаться. Если станет известно, что у вашей сестры туберкулез, все мои жильцы начнут разъезжаться.
Хозяйка затронула больную для Дорин тему.
–Хотела бы я спросить у них, куда они станут разъез жаться? Если бы это было так легко, как вы говорите, я бы давно уже уехала отсюда.
Миссис Смит взорвалась.
–В общем, я не хочу, чтобы она здесь жила, и все. Вам понятно?
Дорин покачала головой.
–Мы вынуждены будем оставаться здесь, пока не подыщем еще чегонибудь.
–Тогда я заявлю на вас в департамент здраво охранения. И подам в суд.
–Отлично. Заявляйте в департамент, заявляйте в суд, делайте что угодно, но знайте, что я с места не тронусь, пока мне некуда будет перевезти сестру.
Миссис Смит встала и погрозила Дорин пальцем.
–Отлично! А пока я запрещаю вам стирать в прачечной вещи вашей сестры, слышите? Завтра с утра я первым делом отправлюсь в департамент здравоохранения, и посмотрим, что они скажут на это.
Дорин вышла из конторы. В вестибюле она встретила Барта и коротко передала ему содержание их разговора, но, увидев, как он рассвирепел, сразу же пожалела, что сказала ему.
–Дайка я поговорю с этой старой дрянью.
И он двинулся к конторе прежде, чем она успела остановить его. Дорин схватила и потянула его за руку.
–Не делай глупостей, Барт. Из этого ничего хорошего не выйдет. Единственное, чего мы добьемся, так это того, что она выместит все на Джэн, когда нас дома не будет. Нам нужно примириться с этим, вот и все.
Барт остановился, сжимая и разжимая кулаки, и лицо у него посерело.
–Почему мы должны мириться с этим? Разве Джэн виновата, что она заболела? Разве она виновата, что нам пришлось забрать ее обратно в этот погреб? А эту старую каргу не грызет совесть, что она сдирала с тебя втридорога за такую дыру?
Дорин прислонилась к стене, ее трясло, и она чувство вала дурноту.
–Все это правда, но что нам пользы от этого разговора? Джэн останется здесь одна на весь день, так что мы в руках у этой женщины.
–Ты расскажешь Джэн, что произошло?
–Нет. Это только расстроит ее. Ты лучше подожди здесь, а я зайду первая и сделаю вид, что тебя не видела, а то она догадается, что случилось чтото.
Дорин вернулась в комнату и бодро солгала Джэн. Барт поддержал ее ложь. Джэн смотрела на них с постели недоверчиво и испуганно.